+
Он выиграл Кубок Харламова с молодежным «Спартаком» в самом кризисном сезоне московского клуба, затем помотался по стране, справился с тяжелыми травмами, вернулся в хоккей и теперь забивает за «Зауралье». Знакомьтесь – Евгений Крутиков.
В интервью форвард курганского клуба рассказал, откуда берутся силы преодолевать неудачи, поделился историей, как он обманул систему на школьных экзаменах, и передал привет спартаковским болельщикам.
При встрече Женя спросил, почему мы выбрали именно его. Причин было много, но я назвала ту, что на поверхности – у него самые веселые соцсети из всей команды. С этого и начали разговор.
— Женя, после твоих шуток в Инстаграме хочется спрятаться под стол и подышать в пакет.
— Ну, пошутить я люблю, конечно, как и многие хоккеисты (улыбнулся). Насчет своих соцсетей особенно не заморачиваюсь. Просто шуточки, ничего такого.
— Над партнером по команде, Сашей Складниченко, ты прикалываешься совсем на грани фола.
— Так мы с ним с детства знакомы. С его братом, Колей, играли в молодежке «Спартака», ну и с Саньком тоже всегда общались, гуляли вместе.
— Вы учились в Москве в специализированном классе для спортсменов?
— Нет, я учился в обычной школе неподалеку от дома, а десятый-одиннадцатый класс заканчивал экстерном, то есть, два класса за один год.
— Сложно было?
— Ничего сложного, у меня там было свободное посещение. Я ходил в школу раза два-три в неделю. Так что наоборот, мне даже легче стало.
— И как ты все сдавал?
— Голова у меня светленькая была. Она и сейчас такая (улыбается).
— Все же, ЕГЭ – дело непростое. Помогали тебе?
— Когда я сдавал математику, я взял с собой три телефона. У меня отобрали один, потом второй, а третий остался. Я писал репетитору, с которой занимался по математике, и она за меня все решила. Плохо у меня было с математикой. Вот русский хорошо знал всегда, поэтому все сделал сам, баллов на 90, вроде, получилось. А обществознание – я девочку заставил, которая сидела передо мной, все мне написать (смеется).
— Как же тебя не выгнали с математики после второго телефона?
— Как раз после второго и выгнали. Я пошел извиняться во время экзамена к той женщине, главной, которая отвечала за проведение ЕГЭ. Она сидела в школе в кабинете директора, и я пошел извиняться перед ней, как-то там договорился, она сказала – ладно, иди, дописывай. Я обратно побежал в класс и дописал там кое-как уже. В итоге сдал все нормально.
— Поступил потом в вуз, получил высшее образование?
— Да, я окончил Финансово-промышленный университет в Москве по специальности «спортивный менеджмент».
— Чему учат менеджеров, какие там предметы?
— Это тяжелый вопрос… Я тогда как раз попал в команду «Спартака» в Молодежной лиге, начались разъезды по другим городам, и на институт времени не хватало. Я туда ходил раза два-три в месяц. В основном на экзамены старался приходить. Но скажу, что ни один экзамен я не «купил», везде как-то сам выкручивался. Договаривался с преподавателями или сам сдавал. Какие там предметы были… Менеджмент спортивный, по-моему, так и назывался. И все… больше ничего не помню!
— То есть, при желании ты не сможешь прямо сейчас стать агентом, как Никита Квартальнов?
— Ну, чтобы стать агентом, достаточно хорошо разбираться в хоккее, я думаю. Но я пока поиграю, пока не хочу быть агентом (улыбается).
«Хочу научиться играть на гитаре, может, на курсы запишусь»
— Расскажи про тот сезон, когда вы с МХК «Спартак» взяли Кубок Харламова. Вы играли в плей-офф, и уже было известно, что клуб потонул в финансовом кризисе. Где находили мотивацию раунд за раундом?
— Мы тогда еще совсем молодые были, нам хотелось играть просто за имя, за честь – и свою, и команды. Мы, считай, играли бесплатно, болельщики собирали нам на премии, буквально небольшие деньги. На клюшки тоже болельщики собирали… Хотелось бы сказать еще раз спасибо всем спартаковским болельщикам за это, если сейчас кто-то читает. А так, мы просто выходили и бились, не деньги были в основе нашего желания побеждать, просто друг за друга играли. Коллектив у нас был очень хороший.
— После этого вас всей толпой купил СКА. Как вы отреагировали?
— Это было очень неожиданно. Я тогда должен был переходить в другой клуб КХЛ, где, скажем так, была возможность пробиться в первую команду. А в СКА – мы понимали, что там не будет шансов попасть в состав. У меня совсем неудачно получилось в тот год, я перешел в Питер, на сборах получил травму и пропустил весь сезон полностью.
— Потом ты еще дважды вылетал на полгода-год, сейчас, получается, вернулся после травмы третий раз.
— Да. У меня было много травм, пропустил много времени. Два раза пропускал по целому году – тот сезон в Питере (2014—2015 – прим. авт.) и прошлый чемпионат в Альметьевске, там у меня с коленом проблемы были… Делал операцию, но неудачно, пришлось повторную делать в тот сезон.
— Как ты находил силы каждый раз возвращаться в хоккей?
— Стараюсь не унывать, думать о хорошем. Были, на самом деле, такие моменты, когда руки опускались… Депрессивное состояние, подавленное такое. Но я все равно верил в лучшее. Сейчас хорошо себя чувствую наконец-то. Буду дальше работать, посмотрим, как пойдет.
— Саша Складниченко свой пропущенный сезон использовал с толком – научился играть на гитаре. А ты чем занимался?
— Ну, я же в команде был, тренировался, восстанавливался, следил за коленом своим. Надолго что-то затянулось мое восстановление… На гитаре я тоже хотел бы научиться играть, если честно. Думал об этом, может, летом на курсы какие-нибудь запишусь, когда в отпуске буду.
— В интервью пятилетней давности ты сказал: «Люблю играть пожестче, провоцировать соперников». Ты все еще такой же?
— Раньше я любил очень жестко играть, может, отсюда у меня и травм так много. Сейчас не могу сказать, что играю жестко. Могу иногда применить силу, но сейчас судейство стало построже, поэтому стараюсь как-то больше головой работать, где-то похитрее сыграть.
— Многие болельщики ходят на хоккей в надежде увидеть драку. Есть шанс увидеть кулачный бой в твоем исполнении?
— Конечно, я могу за себя постоять или заступиться за кого-нибудь, если будет нужно. В этом сезоне пока не было такой необходимости. А так, это нормально в хоккее. Думаю, каждый может за себя заступиться или за партнера.
— Альберт Логинов на пресс-конференциях производит суровое впечатление. Он жесткий тренер?
— Не могу назвать его жестким, но он очень требовательный. У нас все тренеры такие, и Логинов, и Хромых Владислав Анатольевич. Они лояльные, в принципе, но требовательные.
— То есть, у вас в раздевалке спокойно, табуретки не летают.
— Да, у нас нет паники, все спокойно, уверенно. Это хорошо, что тренеры не наводят панику ни в раздевалке, ни на тренировках. Все просто делают свою работу в хорошем режиме, и это радует.
— Насколько я знаю, «Зауралье» не запирают на базе перед играми. Это плюс или минус для тебя?
— Это хорошо, конечно. Потому что у всех разная подготовка к играм. Кому-то надо сидеть и сосредотачиваться полночи. А я, например, люблю вообще не думать об игре. Только в сам день игры за два часа приезжаю на арену и начинаю думать. Поэтому хорошо, что нас не закрывают на базе.
— А в предыдущих командах как было?
— В Альметьевске в том сезоне, точно не помню, вроде бы нас закрывали, только если мы плохо сыграли. В таком случае могли отправить на базу на ночь перед следующей игрой. Но не было такого, чтобы держали сутками на базе. Думаю, сейчас уже нигде такого нет.
— Еще как есть. Некоторых не просто закрывают, а еще и забирают у них телефоны, чтобы не отвлекались.
— Это очень неприятно… Как будто тебе не доверяют, что ли. Все же взрослые люди, профессионалы, это какой-то детский сад – закрывать на базе, контролировать. Каждый сам знает, как ему готовиться к играм. Если ты будешь плохо готовиться, тебя просто уволят, ты потеряешь работу. А в этом никто не заинтересован.
— Скажи, хоккеистам выдают экипировку в клубе, или вы свою возите из команды в команду?
— Конечно, клубы выдают все, что нужно. Но бывает, что хочется коньки поудобнее или еще что-то. Вот у меня коньки свои, которые привез с собой. Здесь тоже выдали, но я пока в своих старых играю.
— Вратари меняют комплект экипировки два-три раза за сезон, а полевые игроки годами катаются в одном и том же нагруднике в заплатках.
— Есть такое. У кого-то приметы, кто-то верит в свой нагрудник (улыбается). А кому-то просто не хочется менять форму. Я вообще ненавижу это – менять, привыкать к новому. Например, новые краги – это очень неприятно. Потом, коньки ненавижу новые. Нагрудник – не так уж проблематично, как и шорты, но все равно тоже неудобно в новом. В принципе, ко всей новой форме я не очень хорошо отношусь, лучше в стареньком своем родном.
— И что у тебя самое старое?
— Из моего? Щитки, наверно, старые, года четыре им уже. А так все новенькое, ношу то, что в этом сезоне в клубе получил.
— Еще такой вопрос, интересующий многих. Комплект вратарской экипировки стоит 300-400 тысяч, а сколько стоит игровой?
— Одни коньки тысяч пятьдесят стоят… Если все вместе посчитать – щитки, шлем, клюшки… Думаю, тысяч 130-150 выйдет. Конечно, родителям невыгодно отдавать ребенка в хоккей. Хотя, ребенку можно что-то подешевле найти, бэушное взять. А для профессионалов все стоит дорого. Но это не наша забота, об этом клубы заботятся.
«Никогда в жизни больше не буду набивать татуировку на ребрах»
— У тебя татуировка на плече – ангелы, крест и тут же черепа, довольно необычно.
— Это я набил в межсезонье. Там не совсем черепа, это изображения детей вписаны в такую конструкцию в виде черепа. Давно была мысль такое сделать. Не буду раскрывать значение, но у меня все татуировки имеют смысл, не просто так – набил, потому что делать нечего.
— А на боку у тебя...?
— Это «Заповедь» Киплинга. Лет в десять я прочитал в газете эту «Заповедь», очень понравилось, вырезал ее и носил в кошельке, а потом лет в семнадцать набил этот текст на теле. Но на ребрах так больно набивать, что я никогда в жизни больше не буду этого делать.
— Надеюсь, это не за один раз набивали?
— Именно за один, сеанс длился пять часов. Мастер мне сразу сказал – давай сделаем в два-три сеанса, за один не вытерпишь. А я говорю – нет, раз я приехал, давай лучше сразу все. В итоге я вытерпел за раз, но меня потом реально трясло, даже температура поднялась к вечеру.
— Твой товарищ по звену Вова Джиг недавно давал нам интервью и очень тепло о тебе отзывался, скажи про него тоже что-нибудь хорошее.
— (улыбнулся) Он хороший парень, веселый, жизнерадостный. Нет негатива в нем. Я сам такой же, не люблю людей, которые о плохом думают, несут в себе негатив. Стараюсь позитивно мыслить, действовать и жить, в принципе, на позитиве. Мы с Вовой здесь, в «Зауралье», познакомились, на одной волне как-то подружились, сыгрались.
— Джиг в качестве хобби пилотирует маленькие самолеты. Ты бы сел в самолет, которым управляет Вова?
— Хм, пожалуй, нет, я бы лучше с земли на него посмотрел. Рукой бы помахал.
— В МХЛ ты играл под 90-м номером, а в ВХЛ всегда выбираешь 91-й. Это имеет значение для тебя?
— Мне всегда нравился 91-й, просто в молодежке «Спартака» он был занят, и я взял 90-й. Ну, а потом в командах ВХЛ выбирал 91-й. Это ничего не значит, мне просто нравятся цифры, и все.
— Ты будешь отстаивать этот номер, если кто-то другой его захочет?
— Мне это не так принципиально. Но если надо будет, могу и подраться за него! Шучу, конечно.
— А отращивание бороды имеет для тебя какой-то сакральный смысл?
— Смысла нет, просто… Вообще, я много чего делаю без смысла, просто нравится, вот и ношу бороду.
— В Инстаграме ты похвастался, что во время выезда в Китай попробовал местный экстремальный фастфуд вроде жареных червей. Как оно?
— Черви? Ха… Я попробовал улитку какую-то в панцире, еще какого-то жука скукоженного… Не помню! В общем, не суть. Но вообще, мне в Китае еда не понравилась. Эти их приправы, вкусы. В прошлом сезоне мне не удалось в Китай слетать из-за травмы, а в этом я посмотрел на город, понравился, а вот их еда – слишком острая и слишком какая-то ядреная, что ли, в общем, русские пельмешки лучше.
