+
Нападающий «Звезды» Иван Николишин – любимец прессы, интервью дает так же, как играет – от души. Он поделился историями о детстве, опыте игры в Северной Америке, вспомнил, как чуть не стал футболистом, и рассказал о временной смене имиджа, которая вызвала ажиотаж в команде.
— Ваня, в североамериканских лигах игроков учат давать интервью, у тебя в WHL было такое?
— Не то, чтобы учат, но, действительно, акцент на этом делается — что мы должны очень уважительно относиться к прессе и общаться. Потому что это делается для болельщиков, людям интересно слышать о нас, узнавать что-то о нашей жизни. Не скажу, что нас именно учили разговаривать с журналистами, но говорили о том, что это важно, и сейчас мне этот опыт тоже помогает.
— Были темы, которые в принципе под запретом? Не говорить об этом с прессой, и все.
— Конечно, какие-то темы нельзя обсуждать. Это внутрикомандные какие-то темы, нельзя выносить сор из избы. И в целом, аккуратнее надо быть в высказываниях, про судей, например, нельзя ничего говорить. Так что мы с тобой про судей говорить не будем! (улыбнулся)
— Ладно. А про режим можно поговорить? Жестко в «Звезде» следят за режимом?
— Не скажу, что жестко следят. Но твое тело – это твой источник дохода, и как ты за ним следишь – так и будешь зарабатывать. Мы все профессионалы, и мы сами должны понимать, что лучше для организма. Да, тренеры следят, чтобы у игроков не было лишнего веса, но они все равно не могут двадцать четыре часа в сутки проверять, кто что покушал, когда лег спать.
— Что касается лишнего веса – многие «привозят» из отпуска по пять килограммов, у тебя с этим как?
— Ну, это хоккеисты, которые не следят за собой летом. У меня с этим все хорошо! Я летом занимаюсь, тренируюсь, и в летний лагерь прохожу не то, чтобы полностью готовым, но лишнего веса у меня нет.
— У вас практикуется такое, что команда живет на базе за день до игры?
— Да-да, у нас практикуется, мы заезжаем… У нас не база, а гостиница, мы там живем перед играми.
— С кем делишь комнату?
— Ой, у меня в этом году поменялось партнеров… Но чаще всего я с Лехой Слепцовым живу.
— А почему они меняются, ты храпишь, что ли, и все от тебя сбегают?
— (рассмеялся) Нет, на самом деле, я постоянно живу со Слепцовым. Просто так получилось в этом сезоне, что у Лехи сначала травма была, и я жил с Ибрагимовым. Затем Леха вернулся, потом у него опять травма, он не поехал на выезд, я с другим жил. Целая история, но чаще всего я жил с Лехой.
— Ты во всех интервью говоришь, что родился в Америке, а на сайтах хоккейной статистики указано место рождения – Москва.
— Это ошибка, я родился в Америке, в городе Хартфорд.
— Значит, у тебя есть американский паспорт?
— Да, у меня двойное гражданство.
— В семнадцать лет ты уехал в Америку и провел там три года. Занимался чем-нибудь, кроме хоккея? Учился, может быть?
— Нет, я в специализированную школу не ходил, ничем таким не занимался, просто учил английский. Так гораздо легче учить, в языковой среде, когда он тебе нужен, чтобы общаться, а не просто ты сидишь и зубришь английский в школе. Мне это не тяжело далось, где-то за месяц-полтора я освоился, все вспомнил с детства и уже нормально общался.
— Согласишься при необходимости быть переводчиком для какого-нибудь легионера в команде?
— Так для команды я все, что угодно, готов сделать! Хоть переводчиком, хоть еще кем-то, если это нужно для команды.
— В Америке и Канаде знают, что такое КХЛ и ЦСКА?
— Конечно. Они в интернете следят, смотрят хайлайты матчей, все-таки в КХЛ много мастеров играет. НХЛ сильнее как лига, я считаю, но в КХЛ тоже много красивых голов, комбинаций, так что ребята смотрят, они в курсе.
— Что канадские парни спрашивали о России?
— На самом деле, очень много было вопросов про Россию, начиная от президента, и заканчивая – а правда, что у вас танки по дорогам ездят… Приходилось немного отстаивать Россию, рассказывать, как здесь на самом деле. Все-таки то, что там показывают по телевизору про нашу страну, не всегда соответствует действительности.
— У кого-нибудь возникло желание после твоих рассказов съездить сюда?
— Было такое. Я там жил в семье у «родителей», и вот они года два назад приезжали сюда, были в Москве, в Питере. Я так им Россию прорекламировал, что они захотели приехать.
— У всех есть истории про ритуалы посвящения новичков в американских клубах, какая у тебя?
— Песню заставили петь в автобусе. Нас шесть или семь новичков было, мы ехали в автобусе со всей командой и тренерским штабом. Каждый новичок по очереди выходил, надо было сначала шутку рассказать, а потом спеть песню. Чего-то жесткого не было у нас, дедовщины не было, все нормально.
— А что ты спел?
— Если честно, не помню. Я пел песню на русском языке, это точно, а какую именно – сейчас даже и не вспомню. Но пацаны оценили и сказали, что очень достойно получилось.
«Если я получал тройку, родители не пускали на тренировки»
— Когда у тебя знаменитый отец, и ты все детство проводишь в хоккейных раздевалках, у тебя не остается выбора, кем стать в этой жизни?
— Нет, на самом деле, выбор был. Совсем не было такой жесткой установки, что мы с братом обязательно должны стать хоккеистами. Наоборот, отец старался, чтобы мы развивались не только в хоккее, но и в других видах спорта. И мама очень сильно помогала развиваться в интеллектуальном плане, заставляла учиться, читать книжки. Так что хоккей – это мой осознанный выбор. Лет в одиннадцать-двенадцать, когда уже начало что-то получаться в хоккее, я подумал, что надо делать выбор и играть, тем более, что отец может помочь советом. На самом деле, не тяжело было выбрать, но все равно была какая-то опаска, все-таки мне и другое нравится. Футбол очень нравится, большой теннис… Но мы посовещались с отцом, с братом, с мамой, с сестренкой маленькой, и решили, что хоккей будет лучше.
— То есть, у тебя был большой выбор между разными видами спорта.
— Да. Была даже такая история — когда мы вернулись из Америки в Россию, мы записались в хоккей на ЦСКА. И тут кто-то из друзей отца увидел объявление, что футбольная школа «Динамо» набирает мальчишек. Почему бы не попробовать? Мы приехали на просмотр, и мне говорят – Ваня, все здорово, мы тебя берем в команду на год старше. И вот, до сих пор отец рассказывает, что вызывает его тренер и говорит – все, Ванька нам очень понравился, мы его берем. И мои слезы – папа, я не хочу в футбол, я хочу быть хоккеистом, как ты. До сих пор вспоминаем, смеемся.
— Считается, что у спортсменов нет детства. У тебя нет ощущения, что ты что-то упустил?
— Не согласен. Отчасти это так, но с другой стороны – мы постоянно находились в окружении других ребят, занимались тем, что нам нравится. Да, может, у нас не было времени погулять на улице с ребятами со двора, но мы это заменяли тем, что играли в хоккей. Я никогда не жалел, что выбрал хоккей. Наоборот, помню, даже когда я болел, я всегда просил маму – пусти меня, пожалуйста, на тренировку, я очень хочу сходить! Поэтому у меня нет и не было мысли, что я что-то упустил.
— В школе ты, значит, хорошо учился, раз мама на этом настаивала?
— Ой, на самом деле, до девятого класса у нас было такое правило – если я получил тройку в четверти, родители не пускали меня на тренировки, пока не исправлю. Помню даже, как лет в двенадцать-тринадцать я месяц не ходил на тренировки, потому что у меня была тройка в четверти по немецкому языку.
— Жестко.
— Да. По немецкому языку, на котором я сейчас, дай бог, три-четыре слова вспомню. Но это, наверно, воспитало во мне дисциплину, ответственность. Отец поставил такое условие, и нужно было соответствовать. Повторюсь – важно развиваться не только в физическом плане, но и в интеллектуальном. Помню, как я маму упрашивал, пытался продавить слезами – ну пожалуйста, хочу на тренировку, я больше не могу – и она просила отца, говорила, что я понял уже все, осознал ошибку. Но он все равно меня не пускал, пока не исправлю тройку.
— ЕГЭ ты нормально сдал?
— Нормально, там, по-моему, по семьдесят баллов было почти по всем предметам.
— Женя Крутиков из «Зауралья» рассказывал, как он пришел на математику с тремя телефонами, два отобрали, а по третьему он переписывался с репетитором.
— Да, я читал. Помню, я тоже пришел на экзамен не с тремя, а с двумя телефонами, но их как-то сразу отобрали даже еще до того, как я зашел в класс. Крутиков молодец, что так спрятал телефоны, я даже удивился.
— Он не смог вспомнить, куда спрятал третий...
— Я думаю, что он помнит, только о таком нельзя рассказывать журналистам.
— Ты несколько лет провел в школе «Трактора» и говорил в интервью, что после Челябинска стал более взросло смотреть на вещи. Звучит сурово, что ты имел в виду?
— Так скажем, в Москве родители больше опекали меня, все-таки большой город. А когда мы переехали в Челябинск, мне было лет двенадцать-тринадцать, сестренка подрастала, родители стали больше ей уделять внимание, а я целыми днями был предоставлен сам себе. Учился в школе, она была рядом с ареной. Меня отправляли на утреннюю тренировку в девять утра, и я возвращался домой в семь или восемь вечера. Так что волей-неволей становился более самостоятельным.
— Район, где базируется школа «Трактор», известен криминальной обстановкой. Тебе не доводилось драться на улице?
— Один раз у меня там телефон отжали, да… Мы шли в школу вдвоем или втроем, к нам подошли, говорят – есть телефон с камерой позвонить? Ну, и остался я без телефона.
Movember
— На новых фотографиях у тебя усы – это ноябрьская акция или постоянный имидж?
— Это была акция, я сбрил их уже. Сначала отращивал все вместе, и потом, в последние дней десять, я сбрил бороду и оставил усы. Это в поддержку акции, все-таки проблема такая серьезная, и надо хоть как-то привлекать к ней внимание. Я выкладывал фотки с усами, и многие спрашивали, почему, что это, и я рассказывал. Чем больше людей узнает о проблеме, тем больше помощи будет. Я думаю, что о таких вещах стоит рассказывать, и это очень благородная акция.
— Хоккеисты обсуждают между собой такие моменты? Кто усы отрастил, у кого стрижка новая…
— Конечно! Когда я сбрил бороду, пришел — и все минут тридцать обсуждали мои усы. И тренерский штаб обсуждал, много подколов было, и смеха много было. Но это же хорошо, когда позитив в раздевалке, так что одни плюсы.
— А если кто-то в плей-офф не отращивает бороду, его будут осуждать в команде?
— Не думаю, что будут осуждать, ведь это выбор каждого. У кого-то вообще борода не растет, его тоже нельзя осуждать. Но это все-таки традиция, так что если мы, дай бог, попадем в плей-офф, я буду отращивать бороду.
— Позади половина чемпионата, как считаешь, «Звезда» занимает свое место?
— Тяжело судить, какое мы должны были место занять. Мы максималисты, всегда стремимся к первому месту. Если мы не на первом, значит, что-то пошло не так. Будем работать, постараемся во второй половине чемпионата выигрывать в каждом матче, настрой только такой. Если не быть максималистом – то нет смысла играть в хоккей.
— Новая система подсчета очков добавляет нервозности?
— Сто процентов. В таблицу смотрим, этот перевод на двухочковую систему, конечно, добавляет конкуренции. Таблица становится плотнее, ты выигрываешь – забираешься вверх, проигрываешь – скатываешься. Так намного интересней стало.
— В вашей команде нет ни одного возрастного игрока — это плюс или минус для вас?
— (задумался) С одной стороны — плюс, с другой стороны — минус. Тяжело судить. Два года назад у нас играл Коля Пронин (1979 год рождения – прим.ред.), так прямо чувствовалась его, можно сказать, отцовская рука. Он был старшим товарищем, мог и подсказать, и наругать где-то. А сейчас нет таких игроков, мы все примерно одного возраста, все друг друга подбадриваем. Я не вижу в этом какой-то глобальной проблемы или, наоборот, какого-то большого плюса.
— У вашего наставника Владимира Чебатуркина длинные собрания? О некоторых тренерах рассказывают, что на разборах соперника можно уснуть.
— Это по-разному, зависит от того, как наша команда прошлый матч провела, с кем мы следующий играем. Есть видео, тренер показывает сильные и слабые стороны соперника, большинство, меньшинство. Но он не затягивает, у нас нет такого, что часами разбираем соперника. Все четко, только самое главное. Все равно важно то, как ты играешь, а не как играет соперник.
— Вопрос, который мы задаем всем. Какая музыка играет у вас в раздевалке, и кто отвечает за ее выбор?
— В начале года я ставил музыку. Какую — зависит от настроения, перед игрой Эминем, например, либо какая-то клубная музыка, либо рок. В обычные тренировочные дни – та же клубная музыка, попса.
— Значит, в начале сезона «диджеем» был ты, а сейчас кто-то другой?
— Мы меняемся, у нас такая традиция — если команда проигрывает, то на следующую игру кто-то другой ставит музыку.
